Индии и приводился доклад, в котором рисовалась "болезненная картина деморализации, несчастья и разорения бирманцев, вызванных курением опиума". Что касается Китая, то подписавшие письмо сожалели о политике, "которую начали наши отцы, а продолжаем мы, их дети; и хотя мы никогда не сможем исправить безвозвратное прошлое, мы еще многое можем сделать, чтобы уменьшить результаты наших злых деяний в будущем". В письме утверждалось, что введение высоких пошлин в качестве средства сокращения экспорта не решит проблему, и говорилось следующее:

Правительство является одновременно главным производителем, изготовителем и продавцом, а налог, который взимается за транзит наркотика, выращенного в родных штатах, всегда корректируется , чтобы уравнять цены на этот опиум с нашими. В силах правительства завтра же остановить рост опиума в британских владениях.

Антиопиумное лобби, в которое теперь входили лидеры методистских, унитарианских, баптистских и пресвитерианских церквей, было неумолимо. Хотя кампания набирала обороты, лобби стремилось избежать превращения в политическое движение. В своих разнообразных публикациях его лидеры настаивали на том, что опиум - это порок, а привычка курить опиум - один из худших пороков. Они привлекали высокопоставленных китайских чиновников, чтобы заручиться поддержкой общественности, и публиковали их письма в журналах и памфлетах. Среди них был китайский сановник из Тяньцина, который выразил благодарность своих соотечественников Обществу [Друзей] за его усилия по освобождению Китая от "зла опиумной торговли". Он утверждал, что Англия и Китай никогда не смогут найти общий язык: "Китай рассматривает весь вопрос с моральной точки зрения, Англия - с фискальной". В своем длинном письме сановник упомянул о "незаконном выращивании" опиума в своей стране и заверил Общество, что его правительство не одобряет это выращивание и относится к нему так же, как к любому другому преступлению, совершенному в Китае. Антиопиумное лобби осуждало торговлю в своей литературе и утверждало, что нет большего препятствия для распространения христианства в Китае, чем порок, и что правительство не является независимым органом, а скорее действует в своих интересах, поскольку не хочет терять 6,5 миллионов фунтов стерлингов, полученных от налогообложения опиума. Как ни странно, архиепископ Кентерберийский на ранних этапах кампании отказался полностью присоединиться к Обществу из-за его политических целей, хотя в принципе был согласен с отменой торговли опиумом.

Внимание общественности было привлечено, но настоящая битва развернулась в парламенте. В 1891 году Пиз выдвинул еще одно предложение, призывающее индийское правительство прекратить выдачу лицензий на выращивание мака и продажу опиума, "кроме как для удовлетворения законного спроса в медицинских целях". Предложение не имело обязательной силы, и палата приняла его значительным большинством голосов - 160 против 130, но когда был поднят вопрос о налогообложении и о том, чем заменить доходы от продажи опиума, палата не смогла прийти к согласию, и вопрос остался нерешенным. Среди тех, кто поддерживал статус-кво, был член парламента от консерваторов в Ившеме и Вустере, сэр Ричард Темпл, бывший губернатор Бомбея, хорошо знавший Сассунов. Выступая перед членами движения за воздержание в парламенте, он отстаивал торговлю, защищая индийское налогообложение опиума, сравнивая его с акцизной системой в Англии, и утверждал, что, основываясь на медицинском заключении: "Опиум не вреден при разумной умеренности и при любых обстоятельствах гораздо менее вреден, чем алкогольные напитки. И то, и другое, принятое в избытке, вредно". Он категорически не соглашался с идеей, что опиум является ядом только в виде концентрированной дистилляции, которая, по его утверждению, "совершенно не похожа на вещество, продаваемое на восточных базарах под названием опиум". Этот опиум совершенно безвреден, если принимать его в меру, и его принимают многие классы населения Западной Индии без всякого вреда". Он защищал торговцев Бомбея и Калькутты как "людей богатых, энергичных и предприимчивых" и ставил под сомнение тех, кто поддерживал налогообложение спиртных напитков, но не опиума. Слова Темпла впоследствии стали призывом для всех, кто поддерживал торговлю: Опиум не вреден, если принимать его в меру, и ничем не отличается от алкоголя.

После дебатов между Лондоном и индийским правительством начался шквал переписки, а кабинет министров обсуждал, как лучше поступить с членами парламента, которые поддерживали идею подавления торговли. Столкнувшись с политической агитацией как в Палате общин, так и в Палате лордов, британское правительство поступило так, как обычно поступают правительства, когда сталкиваются с непримиримыми противоречиями: Оно создало Комиссию по расследованию для детального изучения вопроса, тем самым отсрочив необходимость немедленных действий. В 1893 году, во время третьего срока Гладстона, была назначена Королевская комиссия по опиуму, которой было поручено изучить, следует ли запретить выращивание и продажу мака, за исключением медицинских целей; следует ли внести какие-либо изменения в существующую систему; и каковы будут издержки для индийских культиваторов, если опиум будет запрещен.

Чтобы противостоять движению за отмену запрета в Британии, обе фирмы Сассуна обратились к Китайской ассоциации - лоббистской группе, созданной в Лондоне для защиты британских интересов в Китае. Большинство ее представителей были бывшими государственными служащими, в основном из Министерства иностранных дел, которые лоббировали интересы МИДа или парламента. Многие письма, адресованные Ассоциации, были подписаны представителями обеих компаний Сассуна (и, как правило, еще полудюжины компаний). Все эти компании координировали свои усилия, чтобы экспорт опиума в Китай не был сокращен или, что еще хуже, запрещен.

 

ПРОБЛЕМА НА ВОСТОКЕ

Недовольство Альберта состоянием торговли фирмы, особенно опиумом, становилось все сильнее. Его письма к Сулейману были полны жалоб и размышлений о покупках и продажах Э. Д. Сассуна. Он был нетерпелив, если Сулейман не отвечал немедленно или не следовал его указаниям до буквы, и выражал ярость всякий раз, когда слышал, что кто-то из должников фирмы не платит в срок. Он становился все более нетерпимым к инакомыслию и начал одно письмо Сулейману с просьбы к брату "пожалуйста, выполни все эти просьбы", а не спорь с ним.

Хотя Альберт сохранил за собой общий контроль, с 1864 года Сулейман фактически отвечал за деятельность David Sassoon & Co. за пределами Англии. Он занимался корреспонденцией из всех уголков земного шара. Судя по ее объему, он работал подолгу шесть дней в неделю - как его отец и Альберт, и как большинство членов семьи сейчас. Он никогда не был так очарован светскими развлечениями, как его брат, и не помышлял о переезде в Лондон, понимая, что без него бизнес пошатнется. Помимо своей ближайшей семьи - у них с Фархой были один сын и две дочери - он находил утешение в изучении религиозных текстов и прогулках в саду их великолепной виллы в Пуне, Роуз-Бэнк. Фарха, решив облегчить бремя своего перенапряженного мужа, объявила, вопреки всем запретам, что начнет сопровождать его в штаб-квартиру в величественном городском районе